Татьяна Толстая

1751
Вот когда один сидишь, думу думаешь, ложкой во щах шевелишь, — никогда по избе скакать не станешь, али на голову становиться. Как-то оно глупо. А когда к бабе придёшь — обязательно. Сразу портки долой, — шутки и смех. Природа у бабы, али сказать, тулово для шуток самое сподручное. Вот, нашутимшись, умаешься. Опосля так жрать охота, будто три года не жрамши. Ну, давай, чего ты там наготовила? А она: ах, куды, Бенедикт, куды ты от меня стремисся? Желаю, мол, еще фордыбачить. Неуемная женщина. Огневая.
«Кысь»

1752
Обычно идешь себе, семенишь, по сторонам сторожко поглядываешь: нет ли начальства какого? Ежели в санях едут, — отскочишь на обочину, шапку долой, кланяешься. На рыло улыбочку умильную напустишь, масляную. Глазыньки тоже сощуришь, будто обрадовался. Выражение в глазыньках выразишь: словно бы удивляешься, как это тебе, простому голубчику, так повезло-то, мурзу встретить. Хоть и по сорок раз на дню, да хоть по пятьдесят на него, ирода, наткнешься, а все дивись, словно он, мурза, — не мурза, а бабушка с гостинцами.
«Кысь»

1753
Только любовь есть, внезапно и необъяснимо, и всегда та же история: и постыдно, и бессмысленно, и на все деньги. И молчит. Молчи, но только будь.
«Лёгкие миры»

1754
Мир за окном был таким, каким он, наверно, был изначально задуман: весь из золота, тишины и добра.
«Невидимая дева»

1755
Между миром родителей — книги, наука, здравый смысл, вообще, так сказать, энциклопедизм и просвещение, и миром нянек — сказки, мифы, страхи, приметы, ночные шорохи, — располагался мир детей, пытающихся понять, не знающих, как спросить. Непонятные вещи. Непонятные люди.
«Невидимая дева»

1756
На четыре времени года раскладывается человеческая жизнь. Весна!!! Лето. Осень... Зима?
«Невидимая дева»

1757
В спине как озноб какой, и на слезу потянуло. И то ли злоба разжигает, то ли летать хочется. Или жениться.
«Кысь»

1758
Если Италии нет — о вкусах спорят. Деньги пахнут. О мертвых можно все. Все дороги ведут в пустоту.
«Река»