Цитаты о человеке

3369
В немецком курорте русскому человеку неуютно. Во-первых, раз двенадцать-пятнадцать в день вся прислуга здоровается. Нервного человека эта система доводит до конвульсий. После шестьдесят пятого гутентага редкий организм оправляется.
Тэффи, «Письма издалека»

3423
Сил человеческих хватает до известного предела; кто виноват, что именно этот предел играет решающую роль?
Франц Кафка, «Замок»

3461
Я не думаю, будто есть люди, чьё внутреннее состояние подобно моему, тем не менее я могу представить себе таких людей, но чтобы вокруг их головы всё время летал, как вокруг моей, незримый ворон, этого я себе даже и представить не могу.
Франц Кафка, «Дневники»

3523
Произнося речи, Вольф Вольдемарович постепенно возбуждался и начинал жестикулировать так, как будто дирижировал невидимым оркестром.
Владимир Войнович, «Малиновый пеликан»

3542
— …А я считаю, что настоящий мужчина рождается воином. — Чушь, — возразил я. — Не воином, а человеком. Мыслящим и чувствующим существом. Которое так же, как женщина, имеет право бояться смерти, боли и унижения. И наоборот: пора бы уже вырастить мужчин, которые боятся убивать, делать кому-то больно и унижать кого-то.
Владимир Войнович, «Малиновый пеликан»

3551
— Я имею в виду не евреев, а всю людскую породу, в которой всего-то за всю историю был один человек, Махатма Ганди, с кем можно было поговорить. А я не вовремя появился. Не совпал с ним во времени, и вот живу одинокий в толпе людей.
Владимир Войнович, «Малиновый пеликан»

3581
Я — сперматозоид. Я извергаюсь в жизнь, но не один, а в составе двухсотмиллионной толпы таких же ничтожных хвостатых головастиков, как и я. И попадаем мы сразу не в тепличные условия, а в кислотно-щелочную среду, в которой выжить дано только одному. и вот все двести миллионов вступают за это одно место. И все, кроме одного, гибнут. А этот один превращается в человека. Рождаясь, он думает, что он единственный в своем роде, а оказывается, что он опять один из двухсот миллионов.
Владимир Войнович, «Москва 2042»

3587
Я говорю не просто о новом человеческом организме, я говорю о человеке, принципиально отличающемся от своих предков физическими, интеллектуальными, моральными данными, уровнем политической сознательности. Короче, я говорю о коммунистическом человеке. В ваши времена такая задача тоже ставилась, но тогда упор делался на воспитание и перевоспитание. Но, как показало время, это была порочная теория и порочная практика. Многие люди в процессе воспитания становились не лучше, а хуже. Это было так же глупо, как пытаться путем воспитания превратить осла в лошадь.
Владимир Войнович, «Москва 2042»